[Supernaturalwithus]

Название: Непрощённый
Пэйринг и персонажи: Сэм Винчестер, Дин Винчестер, Кастиэль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Драма, Психология, PWP, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Инцест, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 17 страниц, 1 часть
Описание: Продолжение фика «Безупречный охотник»
https://ficbook.net/readfic/6379342
Сэму вернули душу. Как теперь будут складываться его отношения с братом?

«Найти короткий путь
Сквозь пропасть между нами,
Нас грело страсти злое пламя —
Сгореть дотла и душу не вернуть…»
© Чёрный Кузнец «Пепел»

Костлявые пальцы Смерти тянут края сумки в стороны, выпуская яркий белый свет. Сэм не знает, сколько часов он лежит на этой пропахшей потом и сыростью кушетке, сколько провалялся без сознания после того, как Дин не дал ему убить Бобби. Сэм не смог воспользоваться советом Бальтазара. Всё оказалось напрасным. Чёртов старший братишка, умеет появиться в неподходящее время. На подбородке у Сэма запеклась кровь из разбитой губы, скулу саднит. Дин бил сильно, но осторожно, зубы и нос оставил целыми, однако вырубил качественно, в голове до сих пор шумит. Запястья и лодыжки ноют от кожаных браслетов, но Сэм снова дёргает их, не обращая внимания на боль.
Это инстинкт. Отсутствие души не лишает страха, и Сэм боится, он в ужасе. Это чистое сияние несёт только страдания и пытки, он это понимает, звериным чутьём. От этой белой штуки так и разит опасностью. Сэма заставляют принять это в себя, не взирая на возможные последствия. Принять то, что может разрушить его тело, его рассудок.

— Сэм, я поставлю барьер в твоём разуме, — медленно проговаривает худощавый мужчина.

Младший Винчестер кричит, умоляя, дёргается, пытается отползти от этого света. Он бы предпочёл сейчас смертоносное прикосновение того, кто перед ним, нежели впустить в себя ЭТО. Лучше небытие, чистилище или ад, любая мука, но не то, на что обречёт его возвращение собственной души.

— Ты можешь ощущать небольшой зуд, — невозмутимо продолжает Смерть. — Будь добр, не царапай стену.

Сэм в панике бросает взгляд на Дина, который замер в проёме двери и безучастно наблюдает за всем. Сукин сын! Смерть ещё что-то говорит, но Сэм не слушает. Он с мольбой смотрит на брата, он просит, заклинает не делать этого.
Дин молчит и отводит взгляд.
Когда светящийся шар касается груди Сэма, дыхание застревает в горле, сквозь кожу под рёбра вползает Боль. Каждую клеточку тела пронзают тысячи игл. Словно каждый нерв обматывают колючей проволокой и поливают кислотой. Он выгибается дугой, срывая связки криком, отчаянно желая скорее умереть, провалиться в забытье, не существовать. Сэму кажется, что он весь состоит из боли. Его тело разрывается на молекулы долгих несколько секунд… или столетий, пока спасительное ничто не окутывает сознание, погружая в черноту.

***

Крик обрывается. Дин видит, как тело младшего обмякло и замерло на лежанке. Он бы поменялся с братом местами, если бы мог. У самого внутренности крутит узлом, а глаза щиплет. Пальцы зажаты в кулаки, костяшки побелели. Он долго не может пошевелиться, глядя в бледное лицо Сэма. Смерть уходит, ничего не сказав. Впрочем, Дин знает, что все слова между ними давно произнесены.
Когда оцепенение проходит, он подносит руки к глазам. На ладонях темнеют метки от впившихся ногтей. Сомнения в правильности принятого решения снова раскалывают голову пополам. Он не мог поступить иначе. Либо так, либо пришлось бы убить брата. И даже говоря себе это, Дин размышляет, не была ли смерть лучшим выходом?
Если Сэм очнётся и будет прежним Сэмом, каким был до клетки, во что превратятся их отношения после всего, что произошло за последние месяцы? Дин уже думает, что лучше разделиться и не видеть друг друга. Так было бы проще им обоим.
Болезненная зависимость Дина от той тёмной стороны их отношений терзает его, гложет как внутренний адский пес, царапая когтями сердце. Грубые прикосновения и жёсткий секс, в темноте, под покровом молчания и злой тайны — всё это не для его Сэмми, доброго, правильного, чистого. Он попросту доконает себя чувством вины. А Дин свихнётся, не разрешая себе прикоснуться к брату.
А если пресловутая стена Смерти не сработает, и Сэму сорвёт резьбу от воспоминаний о клетке? А если он вообще очнётся пускающим слюни идиотом?
Дин заливает свои сомнения виски, слушая утешительные рассуждения Бобби, и ждёт.

Сэм приходит в себя довольно быстро, всего через несколько часов. Дин даже не успевает привести в порядок мысли и разработать тактику поведения. В крепких приветственных объятьях брата он скован и еле дышит, отстраняется, пытаясь в карих глазах прочесть мысли… чувства. Ничего, лишь растерянность и радость, как после долгой болезни. Кажется, он в порядке, не превратился в овощ и выглядит адекватно.

— Что ты помнишь? — осторожно интересуется Дин, боясь того, что может услышать.

Сэм отвечает, и Дин понимает, что весь прошедший год и все события вычеркнуты из памяти брата, остались за стеной, как и клетка. Он рад… и уничтожен. Проблема решилась сама собой, не нужно ничего придумывать и вести изматывающие разговоры. Но теперь и его самого словно разделили надвое. Одну часть придётся также вычеркнуть из жизни, забыть, похоронить, чего бы это не стоило. И он не знает, в состоянии ли принести такую жертву ради того, чтобы всё стало, как раньше.

***

Минует неделя. Сэм рвётся в бой, подыскивая новое дело, а Дин пытается его удержать в «тихой гавани» убежища Бобби хотя бы на время. Ему кажется, что любое потрясение, любой всплеск эмоций может потревожить память, обрушить стену. Для него Сэм сейчас, как фарфоровая статуэтка, которая так и норовит спрыгнуть со своей полки и разбиться.

— Дин, я в порядке, — в который раз заверяет брата Сэм, а старший Винчестер упрямо бухтит, что торопиться не стоит, придумывая всё новые отговорки.

Он понимает, что долго не сможет держать Сэма, оберегая ото всего на свете, и под настойчивым напором мелкого, он сдаётся. Слишком неубедительны аргументы. Да и ему самому проще в движении — голова не трескается от мыслей.

Братья едут в соседний штат, где, по их предположению, бесчинствует очередной призрак. Дело плёвое, и уже через день расспросов и разбирательств они орудуют лопатами на старом кладбище. На улице осень, и успевшая промёрзнуть земля, поддаётся тяжело. Копают долго, но для Дина работа в радость. Впервые за долгое время в голове одна цель, и никаких посторонних мыслей. Он даже жалеет, что всё прошло так легко.
Лопата с глухим звуком ударяется в доски гроба. Старший Винчестер стирает пот со лба, успокаивает дыхание. На завтра его тело не скажет ему «спасибо» за долгое отлынивание от физических нагрузок. Он размахивается ещё раз, проламывая прогнившее дерево, в нос ударяет тошнотворный запах разложившейся плоти. Закрыв нос рукавом, он кое-как отковыривает трухлявую крышку по частям, думая, что в следующий раз будет выбрасывать «камень», когда они с братом в очередной раз разыграют неприятное действие, типа вскрывания гроба, на «камень/ножницы/бумага».
Дин карабкается из могилы, скользя по комьям глины, вымазывает попутно джинсы и рукава куртки. Он вылезает и хватает ртом свежий воздух, перебарывая рвотный позыв. Соль, бензин, сразу несколько спичек. Сэм чиркает о коробок и бросает искрящий пучок в яму, через секунду могила озаряется огнём, и братья делают шаг назад, щуря глаза от яркого пламени.

— Кажется, я скучал по этому, — усмехаясь, говорит Сэм. — Обычное дело, призрак, которого убивает банальное сожжение трупа. Никаких архангелов и апокалипсиса, — он непринуждённо кладёт руку на плечо брата, а Дин вздрагивает и едва сдерживает себя, чтобы не отскочить от Сэма.

Его ладонь словно прожигает дыру на коже сквозь куртку и рубашку. Дин не может контролировать это — слишком сильно хочет этого прикосновения и боится, что ещё чуть дольше, и все запоры снесёт к чертям.
Сэм хмурится и бросает тревожный взгляд на брата, но молчит. Чёрт! Дин ждёт неприятных вопросов, как взрыва бомбы замедленного действия.

***

— За это и выпьем, — улыбается Сэм, с глухим звоном стучит своей бутылкой о динову.

Они сидят в гараже за домом Бобби, отмечают ещё одно удачно завершённое дело с ругару. Дин обзавёлся новым шрамом на предплечье, а у Сэма на скуле художественно красуется гематома. Прошло три недели, и их жизнь вернулась в прежний ритм. Тревоги Дина залегли на дно, но находиться рядом с Сэмом ему становится всё тяжелее.
Младший рассказывает какой-то смешной случай из его жизни в колледже, а старший почти его не слушает, но усмехается безмятежно и весело, надев привычную в последнее время маску. Сэм пьёт, проливая несколько капель на подбородок, и Дина тут же окатывает волной жара. Он словно неисправный двигатель, который коротит через раз. То ли действует лунный цикл, то ли не дрочил давно, а может именно этот жест и то, как дёрнулся кадык Сэма, поднимает воспоминание, которое заставляет задыхаться Дина от возбуждения.
Губы Сэма обнимают горлышко бутылки, капли катятся змейкой по шее, заползают под рубашку… Он такой потрясающий, родной, свой, такой красивый. Вернулись милые ямочки на щеках и тёплый взгляд, открытая расслабленная поза. Он тот самый, каким был до… Это бесит. Потому что Дину не хватает того, другого, которого он ненавидит всей душой и жаждет, как безнадёжный героинщик новой дозы. Сэм без души — вот его наркотик. Ему хочется схватить брата за грудки и вытрясти из него с таким трудом возвращённую душу, чтобы снова увидеть расчётливого, похотливого Сэма, почувствовать на своём теле его грубые прикосновения… «Тёмная сторона силы» так привлекательна…
Если бы сейчас именно он был перед Дином, тот самый Сэм, то старшему Винчестеру достаточно было бы посмотреть брату в глаза чуть дольше или облизнуть губы чуть медленнее, чтобы Сэм забыл о пиве, схватил брата и нагнул на пыльном капоте старого бьюика. Дин бы сопротивлялся. Не сильно. Только для того, чтобы заставить Сэма действовать жёстче. А Сэм быстро бы расправился с пряжкой диновых штанов, стянул их вместе с бельём, огладил член, промежность, сжал бы задницу. Никаких предварительных ласк, Дин был бы уже готов. У него стоял бы после первого прикосновения. Сэм вошёл бы в него, использовав только слюну в качестве смазки. Он бы втрахивал старшего в капот старой тачки, пока оба не кончили бы. Чёрт! Они всегда кончали почти одновременно...
Дин отворачивается и залпом опустошает всю бутылку, вскакивает с места, понимая, что, если останется сейчас, выдаст себя с головой.

— Пойду ещё принесу, — бросает он и убегает.

«Сколько же, чёрт возьми, это будет продолжаться?!» Прислоняется спиной к стене гаража, наклоняется, уперев руки в полусогнутые колени, и тяжело дышит. Ладони влажные, сердце бухает в горле. Он трясёт головой, рычит несвязно, и решительно направляется к Импале.
Гонит долго, наплевав на то, что подумают Сэм и Бобби. Уехал не предупредив, похер. Не в состоянии он сейчас быть рядом, не в состоянии говорить, объяснять что-то, притворяться и лгать.
Позади пятьдесят, семьдесят миль? Дин не замечает мелькающие за окном поля, перемежающиеся редкими подлесками. Ночь ещё не скоро, но поздней осенью темнеет быстро. Дин бросает короткий взгляд в зеркало заднего вида. За его спиной заходящее солнце посылает последние багровые лучи сквозь редкие проплешины между тяжёлых облаков. Впереди небольшой город. Огни уже зажглись, и Дин гонит к ним с настойчивым желанием затеряться среди людей, разбавить свою злость чужими эмоциями. Пустынные улицы встречают его тишиной и размеренным движением буднего вечера. Он проезжает по главному бульвару, ненадолго тормозит перед местным питейным заведением, но отворачивается и едет дальше. Нет, в баре обойдутся сегодня без него, он хочет дышать холодным воздухом, голова и так в огне. Останавливается Дин на площади у фонтана. Его уже закрыли на зиму, но место не перестало быть точкой притяжения всех праздно-шатающихся и гуляющих.
Дин паркуется и направляется прямо к лавочкам, по кругу окаймляющих фонтан. На скамейках только пара пенсионеров кормит голубей. Старший Винчестер усаживается, ощущая движение вокруг, слушая приглушённый гул разговоров, автомобильные гудки на заднем фоне, лай собаки и хлопки голубиных крыльев. Напоминает звук, после которого жди Каса, или кого-нибудь из их пернатой семейки. Но о них Дин сейчас думает меньше всего.
Ему казалось, что он справится. И до сих пор он надеется на это, но как же чертовски тяжело! Сэм словно влез к нему под кожу, привязал к себе невидимой пуповиной тёмной похоти. Сейчас он такой правильный, милый, человечный, такой прежний… Бережно обходится с родственниками жертв, деликатен со свидетелями, растерял весь свой цинизм и не трахает всё, что движется.
А ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как ему достаточно было одного разрешающего взгляда Дина, чтобы грубо кинуть на кровать в очередном мотеле и отыметь его как грязную шлюху. Сэм — чёртов игрок, мастерски исполнял свою роль, на людях никогда не давал даже малейшего повода заподозрить о такой их связи. Он всегда безупречно готовился и заметал следы. Дин поражался, как менялся брат, когда они оставались наедине. Как разгорался похотливый огонь в его глазах, как хищно кривились губы, когда он раздевал Дина, чтобы взять его член в рот. Он почти всегда вёл, а Дин позволял брать себя, снова и снова. Несколько раз Сэм разрешил поменять роли, и старший Винчестер понял, что с Сэмом он предпочитает быть снизу.
Они ни разу не говорили про это. Это негласно стало для них табу, запретной темой. Всё происходило само собой, и Дин настолько глубоко влез в эту свою роль, что почти поверил, что это нормально, естественно. Как же быстро Сэм промыл ему мозги, сделал своей игрушкой, безотказной шлюшкой, которой всегда мало. И как же Дин ненавидит его за это!
Он порывисто вздыхает. Облачко пара вырывается изо рта. Не цепляясь ни за что взглядом, Дин рассеянно осматривается по сторонам. Опускает руки на влажные доски, опираясь, словно позвоночник не в состоянии удерживать вес собственного тела. Пальцы натыкаются на какой-то предмет. Дин поворачивает голову. Прямо рядом с ним лежит пачка Мальборо. Он берёт на автомате. Внутри четыре сигареты, видимо, кто-то торопился и случайно оставил. Странно, что бродяги не подобрали на таком видном месте.
Дин не курил уже много лет. В юности баловался пару раз, и ему не понравилось. Но сейчас он тянется к карману, где всегда есть зажигалка на случай подпалить кости какого-нибудь буйного призрака. Вынимает одну сигарету. Непривычные для него действия, но вкус фильтра во рту успокаивает. Он чиркает зажигалкой, с тихим шипением сигарета начинает тлеть.
Первая затяжка корябает горло едким дымом, и Дин закашливается. После второй — голову слегка ведёт с непривычки. Он выдыхает дым и понимает, что струной натянутые нервы слегка отпускает. Сизое облачко уносит ветер.
Он снова прокручивает в голове все события после возвращения Сэму души, все диалоги, все жесты и взгляды. Он понимает, что от внимательных рысьих глаз не ускользнёт его странное поведение. Сэм увидит, как болезненно Дин на него реагирует. Увидит и начнёт задавать вопросы. Влезет во всё это, будет копать, а в итоге проклятая стена Смерти рухнет, и все они огребут по полной. Чёрт возьми!
Нужно скрывать, притворяться, блять, играть роль. Снова. Молиться, чтобы Сэм не вспомнил, и втайне мечтать об этом. Стискивать зубы при случайных прикосновениях, глупо шутить и украдкой ласкать взглядом губы, шею, руки… тело, изученное в мельчайших подробностях. Убегать в сны, чтобы урвать кусок призрачного удовольствия в руках воображаемого Сэма, просыпаться мокрым от пота и спермы, корчиться в судорогах, не находя Его рядом. Умирать от ломки. В конце концов вырвать с мясом из сердца, заколотить досками дыру в груди, зачерстветь и забыть в беспорядочных связях и сражениях, и убивать очередного монстра с необоснованной жестокостью, вымещая злобу, глотая кровь и дым. Так себе план, если разобраться… На Дина опять накатывают образы, воспоминания их с братом на влажных простынях бесконечных безликих мотелей, стоны удовольствия и боли…
Скопившиеся эмоции находят выход, и Дина сгибает пополам. Лёгкие силятся вытолкнуть весь воздух из груди в спазмах беззвучного рыдания. Когда в последний раз он плакал? Он не помнит. Да и сейчас это мало похоже на плач. Слёз нет, только короткие конвульсии, агония тела. Дин хватается за живот, ложится грудью на колени, пытается рвано дышать, стискивая зубы. Пальцы пляшут, едва не роняя наполовину истлевшую сигарету. Говорят, душевная боль длится двенадцать минут, остальное человек накручивает сам. Дин слишком много пережил, слишком много жизней вместилось в его одну, чтобы рефлексировать и ныть. И он ждёт, когда же наступит его долбанная «тринадцатая минута». Ад за сорок лет выжал из него все соки, но это другое. Это, как голод вампира, который не умрёт от отсутствия крови, но будет мучиться, не получая желаемое. Дин не умрёт от этой боли. Но сейчас она выгрызает ему внутренности. Снова затяжка, и он пытается расслабиться, выпрямляет спину.
Что-то холодное и мокрое касается лба Дина. Он поднимает глаза и видит, как с темнеющего неба падают первые в этом году снежинки. Они тают, не долетая до земли, время зимы пока не пришло, и белый покров ляжет ещё не скоро. Зябкие талые ручейки скатываются охотнику под воротник, и кожа покрывается мурашками. Дин стряхивает пепел с намокшей сигареты, седые хлопья тут же подхватывает ветром, и они моментально исчезают. Дин затягивается снова, ощущая как голову всё больше наполняет приятный туман. Бесполезный уже окурок летит в мусорку. А «тринадцатая минута» всё не наступает…
Охотник откидывается на спинку скамьи, наплевав на то что сыро, и в лицо летят холодные капли. Он раскуривает ещё одну сигарету. Сидит, пока не начинает по-настоящему темнеть, и его куртка и рубашка не пропитываются влагой до самой футболки.
Наконец, Дин поднимается на ноги, скармливает урне второй окурок и идёт к машине. Две оставшиеся сигареты он берёт с собой и думает прикупить ещё на экстренный случай, если нервишки опять сдадут. С каждым шагом он заталкивает свою боль глубже. Для таких как он, душевные страдания — непозволительная роскошь.

***

Сэм понимает, что что-то не так. И его подозрения перерастают в уверенность после того, как Дин от чего-то психанул и исчез на несколько часов. От младшего Винчестера неумело скрывают какую-то правду. Слишком лезет в глаза странное поведение брата. Бобби бросает колючие взгляды, когда думает, что Сэм не видит. Постоянные недомолвки и напряжение в воздухе. Полтора года выпало из жизни, и никто ничего не говорит. Покер научил его считывать обман, а тут этого добра — хоть ложкой ешь. Может, они берегут его? От чего? Он долго наблюдает, понимая, что эти двое не расколются, если не захотят, и Сэм решает узнать истину иначе.

— Кас, пожалуйста, — зовёт он, оставшись один. — Ты мне нужен.

Ангела не приходится долго ждать. Как ни странно, он появляется практически по первому зову. За правым плечом шелест крыльев. Кастиэль смотрит печально и даже с какой-то скрытой болью.
Сэму не стоит особого труда, чтобы разговорить пернатого, и, когда он узнаёт правду, для него всё становится на свои места. Впрочем, чего-то подобного он и мог ожидать от старшего брата. Вытаскивать мелкого из самых безнадёжных ситуаций — праздник для Дина. Загреметь в ад, спасая жизнь Сэма — не вопрос. Заключить договор со Смертью, чтобы вернуть младшенькому душу — всегда пожалуйста. Это никогда не прекратится и дойдёт в конечном счёте до абсурда…

После этого следуют разговоры на повышенных тонах и выяснение отношений. Ещё несколько вылазок за тварями, и снова разговоры и споры. Потом появляется это пресловутое дело с арахной, во время которого Винчестеры узнают, что всех пропадающих девушек в одном небольшом городке, трахал Сэм, когда охотился там с дедом на ту же самую арахну. Младший Винчестер пытается фрагментами восстановить свою память. Поступки, которые он совершил, от которых он не может откреститься амнезией и списать со счетов, — именно он несёт за всё это ответственность, что бы там не говорил старший.

***

Как Дин ни старается, но воспоминания всё же возвращаются к Сэму. Неугомонный брат, наплевав на все предостережения, копает, допытывается, и Дин видит, как он в конце-концов ударяется в самобичевание, получая, похоже, какой-то извращённый кайф от мук совести. Что за дебильное хобби?
Они в очередной раз ругаются и спорят, перекрикивая друг друга. Сэм уверяет, что всё в порядке, а Дин доподлинно знает, что нихера не в порядке. Пытается достучаться до мелкого. Но когда тот вообще слушался? Всё происходит внезапно, слишком внезапно.
Он только что стоял, возмущённо глядя на старшего брата, и вот уже лежит на полу. Его колотит в припадке. Дин подбегает, обнимает за плечи, зовёт по имени. Глаза Сэма широко раскрыты, зубы намертво сцеплены, все его мышцы свело спазмами, он сучит ногами, прогибаясь дугой, и скребёт ногтями пол.

— Сэм! Сэмми! — кричит Дин. — Чёрт! Сэмми, ответь мне!

***

Воспоминания взрываются в мозгу Сэма, обрушивая лавину образов и подминая под собой болезненно-яркими красками, подробными деталями, звуками и запахами, ощущениями и мыслями. Его тело пропускает их через себя, отзываясь острой болью. Голову распирает от картинок, перемешанных, несвязных, жутких и красивых. Сэм заново проживает каждый миг забытой жизни, последние полтора года, проживает, проносясь по событиям со сверхзвуковой скоростью, однако успевая впитать их все, уложить хронологически и объединить в общую картину. Он не знает сколько проходит времени. Когда он открывает глаза, перед ним испуганное лицо брата. Сэм привстаёт, хватая ртом воздух, пытается наложить на увиденное свою оценку, осознать и принять.

— Я вспомнил, — шепчет он. — Я всё вспомнил.

Дин коротко выдыхает через нос, отводит глаза и разжимает пальцы, отпуская Сэма.

— Я… мы с тобой… Мы действительно это делали? — шокировано спрашивает Сэм. Ему нужно слышать ответ от самого Дина, чтобы поверить.

Дин вспыхивает и отворачивается, чертыхаясь сквозь зубы.

Всё и так ясно, но Сэм не унимается:

— Ответь мне, Дин, — он настойчиво тянет брата за рукав. — Я действительно сделал это с тобой?

Дин сжимает кулаки, смотрит в пол.

— Это был не ты, — говорит он еле слышно, трёт переносицу.

— И ты ничего не рассказал мне?! — взрывается Сэм.

— Что я должен был рассказать? — с мрачным спокойствием произносит Дин. — Ты знаешь, Сэм, когда у тебя не было души, ты решил меня трахнуть, и в конце-концов тебе это удалось. А я, ты знаешь, был даже не против и просил ещё. Это, да? — он язвит, но видно, как тяжело даётся ему эта откровенность.

Сэм долго молчит, всматриваясь в лицо брата. Мысли разрывают череп, мечутся, как крысы в лабиринте, не находя выхода. Каждая сцена их близости клеймом выжигается в памяти. Это не исправить, не вернуть, не починить то, что сломано. И Сэм видит эти обломки в глазах своего брата, боль, которую не унять и не погасить спиртным, которую не излечит время.

— Прости меня, Дин, если сможешь, — шепчет Сэм. Он не знает, что ещё можно сказать. Правильных слов просто не существует.

— Послушай, об этом лучше забыть, — пытается успокоить брата Дин. — Идёт? Всё как раньше, и ничего этого не было…

Сэм медленно поднимается на ноги, глядя в пустоту перед собой.

— Такое разве можно забыть? — глухо проговаривает он. — Это тебе не интрижка на заправке, — он поднимает взгляд на брата. — Неужели ТЫ смог забыть? — спрашивает он, и Дин отступает на шаг, будто чего-то испугавшись.

Он просит прощения в который раз, теряя смысл произносимых слов. Видно, что Дина уже это раздражает. Он кричит, что простил. Но как Сэм может простить самого себя? Он погружается с головой в чувство вины, задвинув глубоко влечение, которое вернулось вместе с памятью. Он видит своего брата каждый день, находится рядом, до боли хочет обнять его, и не смеет. Воспоминания так свежи, словно это было вчера. То, что он скрывал от всех и от себя всю свою жизнь, теперь очевидно, и его невозможно отрицать. И если раньше легко было отмахнуться и забыть, то сейчас сама открывшаяся возможность не даёт Сэму покоя. Теперь он украдкой думает: «А что, если…?»

***

Ещё одно гнездо вампиров. Эта вылазка оказалась слишком самонадеянной. Вдвоём идти было нельзя, теперь-то оба Винчестера это понимают.
Они убили троих на входе. Ещё трое охраняли двери в главный зал, четверо прибежали на шум откуда-то из боковых коридоров. Семеро тварей против двоих охотников — расклад не очень весёлый.
В итоге Дин приходит в себя после драки, связанный, с дикой ломотой во всём теле. Он в большой комнате с заколоченными окнами у столба на грязном полу, руки за спиной. Пахнет мертвечиной и кровью. Их пятеро, смотрят на охотника плотоядно и зло. Сэма нигде нет. Перед тем как отрубиться, Дин видел его боровшимся с двумя тварями. Есть надежда, что мелкий оказался удачливее.

— Дин Винчестер, — тянет мужчина, сидящий напротив. Вероятно, вожак.

Как всё тривиально. Почему они не могут просто сразу убить? Почему обязательно говорить пафосную речь? Дин мог бы издать собственную книгу пафосных речей всех злодеев, которым удавалось его поймать и заставить слушать всё это дерьмо.

— Какой богатый у нас сегодня улов, — продолжает вампир, а охотник закатывает глаза. — Мне выпадет честь самолично перегрызть тебе глотку. Будет чем похвастаться внукам, — он смеётся собственной дебильной шутке.

Дин шевелит руками, пытаясь определить, как они связаны, и можно ли растянуть верёвки. Запястья онемели, замотаны крепко, на совесть. Охотник скребёт пальцами по полу, по шершавой поверхности столба, пытаясь отыскать что-нибудь острое, чтобы перерезать путы.
Вампир распинается, и Дин помогает ему продлить его нудную речь. Задаёт вопросы, язвит и подначивает, тянет время.
Но такая игра не может продолжаться вечно, и Дин в панике понимает, что никто не собирается спасать его, затягивать дальше некуда. Речь окончена, и Винчестер выдал всё, что было в его арсенале, чтобы заставить говорить тварь дольше. Вампир приближается к нему с однозначным намерением. Он встаёт рядом на колени, хватает охотника за волосы и отводит голову. Дин видит, как в раскрытой пасти монстра выдвигается второй ряд острых зубов. Он инстинктивно дёргается, сердце оглушающе бухает в висках и несёт по венам адреналин.

— Какие-то слова на последок, Винчестер? — вежливо интересуется вампир и лыбится, с гордостью демонстрируя клыки.

Дин не успевает ответить. Откуда-то из угла раздается грохот. Раскидывая мебель, с мачете в руке, на тварей двигается Сэм. Он весь перепачкан кровью, волосы всклокочены, взгляд безумный, такой безумный, что Дину становится не по себе. Его брат сейчас мало похож на человека.
Клыкастые вскидываются, окружают младшего Винчестера, нападают все сразу. Дин с отчаянием думает, что всё, с четырьмя в одиночку невозможно справиться. Сэм с ума сошёл. Но в его брата словно что-то вселилось. Он двигается слишком быстро. Каждый взмах, каждый удар находит цель. Две головы отлетают, тела валятся одно на другое. А сами твари будто замедлились. Дину кажется, что на фоне Сэма они еле шевелят ногами.
Сэм скалит зубы, бросаясь на тварей, словно это они жертвы, а он хищник. Дин замечает тень страха в глазах главного. Он, кажется, сам растерялся от такого напора. Но когда на пол летит третья голова, вожак приходит в себя. Хватает Дина за шею второй рукой и впивается когтями в горло.

— Брось свою железку, иначе он умрёт! — дрогнувшим голосом орёт он.

Сэм уже держит за грудки последнего монстра. Не отпуская хватку, он переводит взгляд на вожака. Его лицо неожиданно спокойно, если не считать безумного огня в глазах. Младший Винчестер вдруг улыбается, и Дин вздрагивает, узнавая эту улыбку. Член в его штанах тут же напрягается.

— Ты думаешь, так у тебя будет больше шансов выжить? — усмехается Сэм, отталкивает от себя вампира и бросает на пол мачете. Клыкастый отползает в угол, испуганно глядя на охотника.

Дин чувствует по тому, как дрожат руки вожака, что тот в ужасе, он загнан в угол.

— Отпусти моего брата, и я убью тебя быстро, — говорит Сэм будничным тоном.

Вампир нервно сглатывает и трясет головой.

— Дай нам уйти, и все останутся живы, — бормочет он, похоже, уже не надеясь выторговать себе жизнь.

— Чертовски заманчивое предложение, — саркастично хихикает Сэм, а Дин понимает, что ему нужно сейчас совсем немного, чтобы кончить. Абсурдность ситуации никак не мешает его телу привычно реагировать на привычные раздражители. Сэм — тот самый, каким был без души.

Младший Винчестер демонстративно поднимает руки, словно показывая мирные намерения. Одну руку медленно заводит за пояс, вынимает нож и, кажется, собирается отбросить его в сторону.

— Отпусти моего брата. Сейчас!

Вожак расслабляется лишь на секунду, но этой секунды Сэму достаточно. Один бросок, практически незаметное глазу движение. Серебряное лезвие входит в левую глазницу вампира почти по самую рукоятку. Вампир валится рядом с Дином.

— Ты — чёртов ниндзя! — восхищённо говорит Дин, когда Сэм освобождает его от верёвок и помогает подняться.

— Думаю, я словил состояние аффекта, Дин, — усмехается младший. — В следующий раз не стоит рассчитывать на мои сверхспособности. У меня крышу сорвало, когда я решил, что тебя убили.

— Как удачно тебе сорвало крышу, — еле слышно бормочет Дин, чувствуя, что в штанах уже не так тесно. В голове постепенно вырисовывается весьма любопытное умозаключение.

Последнего оставшегося в живых вампира Винчестеры без сожаления отправляют вслед за сородичами.

***

Дин в очередной раз надрался до синих чертей. Его личный способ борьбы с проблемами, эдакая анестезия для души, не очень оригинально, если честно. Сэм тащит почти бесчувственное тело своего брата к мотелю. Он с трудом выковырнул Дина из какой-то тошниловки, когда тот пытался залезть на барную стойку, обещая присутствующим дамам самый лучший в их жизни стриптиз. Если бы Сэм не подоспел вовремя, Дин бы эпично грохнулся с этой стойки и сломал себе что-нибудь.
Благо, что младший Винчестер давно больше и крепче старшего, и почти без усилий угомонил разбушевавшегося брата.
Они уже добрались до парковки мотеля, и до номера остаётся каких-то пятьдесят метров. Старший Винчестер волочит ноги, младший обернул одну его руку вокруг своей шеи и поддерживает за талию.

— Какого хрена, Сэмми?! — еле ворочая языком, возмущается Дин. — Вечно ты весь кайф ломаешь. Ты знаешь кто? — он хихикает и заставляет Сэма приостановиться, развернувшись к нему лицом, тычет Сэму в нос указательным пальцем. Сэм придерживает его за плечо, чтобы тот не свалился. — Ты — кайфолом! — он снова хихикает и резко отстраняется. Сэм не успевает его поймать, и Дин падает задницей прямо на асфальт.

Дин матерится, безуспешно пытаясь подняться, а Сэм скрипит зубами и опускается на корточки, чтобы помочь ему.

— Эх, Сэмми, как же я скучаю по тебе, — едва разборчиво бормочет Дин, давая брату себя поднять. — Долбаный ты душка…

Сэм понимает, всё понимает и стискивает зубы сильнее. Когда Дин трезвый, он очень хорошо держится, притворяется, всё ради брата, чтобы не бередить чувство вины. Но, блять, куда же деть это чувство? Сэм слишком хорошо знает старшего, чтобы не замечать. Дин страдает, это очевидно. И это лишь вопрос времени, когда все эти пьянки перестанут глушить боль, и он сорвётся.
Они наконец добираются до номера, входят, Сэм закрывает дверь ногой. Протаскивает Дина к кровати и укладывает голову на подушку. Лампу не включает, достаточно полоски света в окно от мерцающей вывески мотеля. Стащив с Дина ботинки, Сэм идёт за одеялом.

— Какой ты, блять, нежный, — с досадой произносит Дин заплетающимся языком, отпихивая руки брата, когда тот пытается укрыть его. — Лучше бы ты меня… Черт! Как тебе вообще удалось из меня педика сделать?!

Сэм знает, что брат ничего из этого не вспомнит с утра. Ни разу не вспомнил. Это не в первый раз, и он понимает печально, что далеко не последний. Но каждый раз слышать это… невыносимо.

— Прости, Дин, — в миллионный раз повторяет он, всматриваясь в родные черты. Дин, скорее всего, не слышит. Его губы приоткрыты, дыхание спокойно. Сэм садится на кровать, спиной к Дину и опускает лицо в ладони.

Слишком много в сердце накопилось за эти недели, слишком сильно бьётся о рёбра, не находя выход. Слова, эмоции, слёзы, чувство вины и потери. Оно уже не может томиться внутри и вырывается наружу. Сэм начинает говорить. Это нужно ему, чтобы высказаться, исповедаться.

— Ты знаешь, Дин, — начинает он хрипло и вздыхает. — Если бы я мог вымолить твоё прощение… То, что я сделал с тобой… Ты не представляешь, как тяжело нести груз этой вины. Ты знаешь, я мечтаю, чтобы ты избил меня, я жажду этого, как искупления… Иллюзия, я понимаю. Это не поможет, даже если ты забьёшь меня насмерть. Я сломал тебя… своими руками сломал. Ты не поверишь, как хорошо я это помню. Помню каждый свой шаг, каждую продуманную мелочь, каждую уловку, чтобы заставить тебя идти, куда мне было нужно. Ты думаешь, я не скучаю? Ты думаешь, мне легко находиться рядом с тобой? Я схожу с ума по тебе Дин. Да, я всю свою долбанную жизнь был влюблён в тебя, — он всхлипывает от подступивших к горлу слез. — Сейчас я это понимаю. Если бы не эта клетка… Теперь мне хреново. Было бы тебе легче, узнай ты, как мне хреново, Дин? Я в лепёшку расшибусь, только бы ты был счастлив. Буду для тебя, кем угодно… Я всё испортил, Дин. Чёрт! Я всегда всё порчу, — он грустно усмехается. — Я — вечное разочарование Винчестеров.

Он говорит ещё долго, повторяясь и путаясь, выплёскивает все мысли до последнего слова, и, обессиленный и опустошённый, засыпает.
Утром, как и полагал Сэм, Дин ничего не помнит. Ворчит из-за опухшей головы, на сухую глотает две таблетки аспирина, смотрит волком и срывается по каждой мелочи.

Время идёт, а оба Винчестера захлёбываются каждый своим собственным отчаянием.

***
— Кас, мне нужна твоя помощь… Дину нужна твоя помощь, — после своей спонтанной исповеди Сэм решается на крайние меры. Не в силах он больше смотреть, как брат мучается. Если уж не себе, то хотя бы ему помочь избавиться от этой болезненной неправильной привязанности. Он рассказывает Касу всё, краснея и запинаясь, однако старается опускать моменты, не предназначенные для ангельских ушей.

— Но, что я могу сделать, Сэм? — пернатый растерянно разводит руками.

— Сотри ему память, — выдыхает охотник. — Всё, что было связано… с этим. Ты же можешь, да? — он в надежде поднимает глаза на Кастиеля. — Он забудет и перестанет страдать, понимаешь? А я как-нибудь справлюсь. Справлялся же всю жизнь.

— Ты любишь его, — печально произносит Кас, склонив голову набок.

Сэм грустно усмехается, отворачиваясь. Признаться себе в таком сложно, а тут приходится выворачиваться наизнанку перед ангелом. Но он делает это, поднимает ставку, ибо на кону слишком много.

— Да, Кас. Я люблю его. Всегда любил. Никогда не позволял себе думать об этом. Ты же знаешь Дина. Он бы не понял. Мне пришлось сломать его, чтобы добиться своего, — Сэм сжимает кулаки, снова чувствуя злость на себя. — Я всего лишь хочу, чтобы всё стало, как прежде. Скажи, ты сможешь частично стереть его память?

Ангел задумывается и отвечает не сразу, словно что-то взвешивая.

— Я сделаю это для Дина, Сэм, — наконец соглашается он. — И мне жаль, что твои чувства останутся без ответа. Я много наблюдал за людьми и понял, что душевная боль от неразделённой любви сравнима с самой сильной физической болью.

— Спасибо, Кас. Со мной всё будет хорошо, — он не уверен, что говорит правду, но это уже не имеет значения.

Проходит несколько дней, и Сэм замечает, что Дин изменился. Вернулась прежняя весёлость, дурацкие шуточки, и неизменные «Азиатки с большими сиськами» на каждой горизонтальной поверхности. В кафе старший Винчестер снова с лёгкостью кадрит официанток и навязывает Сэму их подружек. Часто не приходит ночевать в мотели, где они останавливаются во время очередного дела, и, в целом, ведёт себя, как обычно. Как раньше.
Сэм вздыхает с облегчением. Кас выполнил его просьбу, и теперь всё наладится. Даже чувство вины постепенно становится тише, и ночной сон не приносит кошмаров. Сэм почти счастлив, наблюдая знакомый блеск в зелёных глазах. Он почти счастлив коротких две недели…

Новое дело о пропаже людей заносит охотников в Висконсин в город Ла-Кросс.
Дин снимает номер, пока Сэм мотается в ближайшую кафешку за ужином на вынос и, само собой, за пирогом.
Войдя в номер, младший останавливается на пороге, озадаченно глядя на единственную в комнате кровать, но совершенно невообразимых размеров.

— Что? — невозмутимо вопрошает Дин, разбирая сумку. — Все двухместные номера разобрали.

Сэм молча дёргает головой и проходит внутрь. Для себя решает, что будет спать на диване, от греха подальше, что называется.

— Не дури, Сэмми. Этот траходром такой огромный, что у нас с тобой практически нет шансов на нём пересечься, — ворчит Дин.

Уже ночь. Младший Винчестер кое-как умастил свои конечности на диване и завернулся в одеяло. Сказал брату, что ему и здесь хорошо, хотя это бессовестная ложь.

— Ложись, — уговаривает старший, устроившись на правой половине гигантской кровати. — Что я тебя, как маленького, упрашиваю? Ты вымотался за сегодня, отрубишься, и пофиг будет всё вокруг.

Последний аргумент оказывается решающим, и Сэм, подумав, перебирается с жутко неудобного дивана на кровать. Он действительно устал и, кажется, стоит голове коснуться подушки, он тут же отключится. Но тянутся минуты, а капризный сон всё не идёт. Сэм ворочается, ложится спиной к брату, чтобы не наталкиваться взглядом каждый раз в полумраке на силуэт его тела. От мыслей не скроешься, а они упрямо появляются, заставляя тело реагировать. Пусть Дин больше, чем в метре от него, но Сэм не чувствует этого расстояния. Они, блять, на одной кровати, и голова работает совсем в неправильном направлении. Будь он без души, сейчас они бы уже заканчивали второй заход в своём сексуальном марафоне.
Сэм тяжело вздыхает, мысленно уговаривая себя терпеть. Но тут он чувствует прикосновение. Горячая рука Дина на его спине, сначала почти невесомо, а потом настойчиво проходится по позвоночнику. Его брат придвигается ближе. Сэм ощущает жар его тела за собой. Дин обнимает младшего, кладёт ладонь на живот, дышит в затылок. В первые секунды Сэм просто деревенеет, разум не может вместить мысль, что всё происходит на самом деле. Потом он разворачивается, скидывая руку брата с себя, и упирается взглядом в ухмыляющееся лицо Дина.

— Что ты делаешь?! — шепчет Сэм, и едва слышит свой голос из-за шума крови в ушах.

— А на что это, блять, похоже? — глаза Дина в полумраке мерцают безумием. — Сам меня совратил. С хрена ли так удивляешься? — он приближается и проводит рукой по щеке младшего, заводит ладонь на затылок и притягивает к себе. — Иди сюда, — говорит одними губами и целует. Сэм чувствует его вкус, запах, его тут же ведёт. Он хочет снести к чертям все ограничения, которые сам себе выставил, но чувство вины заставляет прервать поцелуй, отстраниться.

— Но я же… Ведь Кас… — опомнившись, восклицает он и сразу же понимает, что его обвели вокруг пальца.

А Дин усмехается и запускает руку под футболку Сэма, ласкает живот и грудь, придвигается ещё ближе, давая ощутить тепло своего тела.

— Чёрт, он не стёр тебе память… — бормочет Сэм, понимая, что нужно всё это прекратить прямо сейчас. Его член уже рад бы активно поучаствовать в процессе. Ещё немного, и решения принимать будет исключительно он. — Пернатая сволочь, — стонет Сэм, пытаясь увернуться от очередного поцелуя.

— Моя пернатая сволочь, — уточняет Дин, довольно улыбаясь, и наконец достигает своей цели, впиваясь в губы брата.

Сэм всё ещё пытается слабо сопротивляться, отвести руку Дина, которая уже стягивает с младшего брата пижамные штаны, но попытки эти — скорее сделка с собственной совестью, потому что Сэма уже …несёт поток…

Дин прерывает поцелуй только для того, чтобы произнести короткую речь:

— Ты знаешь, Сэмми, после твоего фееричного признания, я долго не мог опомниться, — его рука ласкает член Сэма, и младший задыхается, невольно двигая бёдрами, подаваясь вперед к этим ласкам. В голове попутно вспыхивает понимание, что Дин слышал и запомнил ту его исповедь в мотеле несколько недель назад. — А потом Кас мне рассказал про твой коварный план, и я совсем потерял голову, — Дин тяжело дышит и снова целует, наваливается сверху, задирает футболку, заставляя поднять руки Сэма, стягивает её.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — растерянно произносит Сэм, его возбуждение почти не позволяет связно соображать, но эта мысль слишком сильно не даёт покоя.

Дин поджимает губы, и его лицо становится злым.

— Ненавижу, — цедит он сквозь зубы, наклоняется к самому уху брата и шепчет: — Ненавижу и никогда не прощу тебе этого, — целует шею, прикусывая. — Но я слишком сильно хочу тебя. И не собираюсь больше себе в этом отказывать, раз уж ты так влюблён, как говорил.

И тут младший Винчестер отпускает себя. Пусть Дин ненавидит, Сэм справится с этой ненавистью. Он, в конце-концов, не заслужил ничего другого. И уж если его брат принял это решение, то кто он такой чтобы отвергать такой подарок?
Сэм отвечает на поцелуй, обнимает брата, снимает его футболку, млея от прикосновения его кожи к своей. Ласкает нежно. Одной рукой пробирается к его ягодицам и сжимает осторожно. Сердце заходится, разгоняя по венам удовольствие, дыхание сбивается, голова идёт кругом.

— Сэм, мне нахер не сдался твой доктор Джекил, — вдруг раздражённо рычит Дин. — Я скучаю по мистеру Хайду*.

Сначала Сэм непонимающе хмурится, но через секунду догадка выстреливает в кровь адреналином, волна мурашек мчится возбуждением по всему телу. Внутри него словно переключается тумблер.
Он резко переворачивает брата на спину, наваливаясь сверху, коленом разводит ноги, упираясь в промежность.

— Ты сам напросился, — выдыхает он. Для Сэма это не ролевая игра, в нём действительно что-то изменилось, как тогда, в логове вампиров. Что-то мрачное, злое выбралось на волю, и именно его брат позволил этому выйти.

***
Дин внутренне ликует, заткнув рот своим сомнениям и страху. Ему стоило немалых усилий и отчаянной внутренней борьбы, чтобы решиться на этот шаг. И, конечно, он не был заранее уверен, что его план сработает, и Сэму удастся показать свою вторую, тёмную сущность. Теперь же Дин чувствует себя наконец свободным, отдаётся грубым прикосновениям брата со всей страстью, на какую способен.
Сэм его не разочаровывает. Он голоден до своего брата, так голоден, что его яростные ласки доводят Дина до исступления. Руки младшего везде, будто стремятся исследовать всё тело Дина одновременно. Старший теряется в ощущениях, плавится и стонет от боли возбуждения. Его член требует внимания, но Сэм мучает, не прикасается, заставляя умолять, хотя видно, что сам он грани.

— Ты кончишь только, когда я буду внутри, когда Я тебе позволю, — хрипло говорит Сэм.

Чёрт! Только от одного этого голоса с металлической ноткой можно свихнуться и дойти до высшей точки, даже не прикасаясь к себе.

Сэм отстраняется и переворачивает Дина на живот, подкладывает под него подушку.

— У меня нет смазки, дорогуша. Так что тебе придётся потерпеть, — Дин дрожит, раскрывшись перед братом. Ощущение своей беспомощности рвёт рассудок в клочья.

Сэм наваливается сверху, трётся членом между ягодиц старшего, двигается, снова дразня. Дин вскидывает бёдра в нетерпении. Тогда Сэм протягивает руку и засовывает свои пальцы Дину в рот. Старший старается смочить их слюной, как можно тщательнее. Это в его интересах, и это заводит ещё сильнее, когда казалось, что уже некуда.
Сэм вводит в тугое кольцо мышц сразу три пальца. Дин, хоть и далеко не девственник в этом вопросе, но сейчас ему больно. Он шипит и пытается уйти от этой боли, но Сэм толкается сильнее. Чтобы отвлечь брата от неприятных ощущений, он добавляет другие неприятные ощущения. Хватает Дина за руки и заводит за спину, практически заламывает, держит крепко, больно сжимает запястья. Теперь одна боль перекрывается другой, и Дин стонет, сам начинает насаживаться на пальцы, чтобы приблизить момент удовольствия. Сэм почти не даёт брату привыкнуть. Несколько секунд тянущей пустоты, и Дин чувствует, как его ануса касается член брата. Он слышит, как тот плюёт на руку, растирает по члену собственную слюну. Смазка так себе, но на безрыбье, как говорится…
Младший входит медленно. Его тело дрожит от нетерпения, однако он щадит старшего. Сначала боль оглушает. Дин стискивает зубы, пытается расслабиться, дёргает руки, но Сэм сжимает их словно тисками.

— Тебе ведь именно так нравится? Да, Дин? — сдавленно шепчет Сэм, входя глубже. — Когда через боль, когда я растягиваю тебя собственным членом. Ты любишь попробовать каждый оттенок удовольствия — от пытки до наслаждения. И только я могу тебе это дать, — Сэм уже полностью внутри, его яйца прикасаются к бёдрам Дина. Старший чувствует, как заполнен, как горячо, как разрывает и жжёт. Чувствует давление на простату и дрожит от сумасшедшей смеси ощущений. Затем младший так же медленно двигается назад, почти до конца, внутри только головка. — Один я могу трахать тебя. Твою узкую задницу, твой порнушный рот, доводить тебя до убийственного оргазма, — Дин невольно стонет в ответ. Обычно он не любит трепотни брата, но не в такие моменты. Сейчас его грязные словечки закручивают внутри старшего Винчестера настоящий смерч. — Я буду вколачиваться в тебя до тех пор, пока ты не забудешь своё имя, до тех пор, пока ты не разучишься ходить. А потом я вылижу твою растянутую дырку, а ты будешь кричать для меня и кончать снова и снова. — С каждой фразой Сэм движется всё быстрее, набирает темп, задевает узелок нервов, и Дин каждый раз на грани того, чтобы кончить. — Я буду иметь тебя в душе и на заднем сидении твоей Детки, на полу и на столе. Мы сломаем всю мебель в этом чёртовом мотеле. Да, Дин. Ты мой, — последнюю фразу Сэм рычит, и Дин беззвучно матерится, полностью теряя рассудок.

Теперь Сэм вбивается в брата яростно, неистово, словно делает это в последний раз в жизни. А Дин подмахивает, как заправская шлюха, пошло стонет, и ему плевать, как это выглядит. Потому что через несколько минут такой дикой скачки младший дёргается, коротко стонет. Внутри становится горячо. Сэм отпускает руки Дина и упирается лбом в его лопатки. И сам Дин, словно получая разрешение, словно в нём нажали кнопку Enter, взрывается наслаждением, каждой своей клеткой. Каждую мышцу прошивает удовольствие, и в глазах пляшут красные точки.
Сэм выходит из него, отрывисто дыша, скатывается и ложится рядом.
Дин опустошён и почти счастлив. Он вынимает из-под себя промокшую от пота и спермы подушку, переворачивает и тяжело роняет на неё голову. Сэм смотрит на него с такой нежностью в глазах, и старший понимает, что его тёмная сущность, выполнив свою миссию, исчезла. Перед Дином его старый добрый малыш Сэмми.
Младший Винчестер набирает воздух в лёгкие и даже уже открывает рот, чтобы произнести фразу. Старший знает, какую. Эти приторные три слова. Он не даёт Сэму сказать их, перебивает:

— Я знаю, Сэмми, знаю, — тянется к брату и целует, ласково, аккуратно, будто в первый раз.

Сцена после титров

Сэм спускает босые ноги на ледяной пол, направляется в ванную. В комнате ощутимо зябко, а он обнажён, но его сейчас это не волнует, тело словно разогретый воск — горячее и расслабленное после секса. Холодный воздух прикасается к его коже, остужает, пытается проникнуть глубже, но внутренний жар слишком силён, и холод отступает. Сэм заходит в ванную, включает свет. Отражение в зеркале тут же бросает на охотника свой вопросительный взгляд. На долю секунды ему кажется, что на него смотрит незнакомец. Сэм подходит, забыв, что собирался быстро смыть липкие следы спермы и пота с себя и вернуться к спящему Дину, упирается руками о раковину и рассматривает человека, глядящего на него с той стороны стекла.
В Сэме поселились противоречивые, смешанные чувства. Любовь, нежность и страсть к Дину — всё это словно отодвинулось на задний план. На поверхность поднялось что-то тёмное, клубящееся похотливой злобой и неиссякаемой жаждой обладания и подчинения. Чувство вины давно забыто, в тот самый момент, когда Дин упомянул мистера Хайда. Сэм осознает с каким-то отрешённым спокойствием, что вот сейчас он стал цельным. До клетки был один Сэм: добродушный и совестливый, пытавшийся побороть свою жажду демонской крови, погасить монстра в себе. После клетки появился жестокий, бесчувственный, расчётливый Сэм. Теперь всё встало на свои места. С легкой руки Дина, он позволил обоим существовать вместе. Это как-то странно уравновесило всё внутри него. Словно расчертило на рёбрах монохромный узор, красивую замысловатую вязь чёрных и белых завитков и линий.
Сэм включает воду и умывается. Подняв голову, снова смотрит в лицо своего отражения, оно улыбается. В зеркале краем глаза позади себя он видит движение и резко оборачивается.

— Рад тебя снова видеть, Сэм, — на бортике ванны сидит Люцифер. Руки сложены на груди, одной ногой непринуждённо болтает в воздухе. Архангел ухмыляется, бесстыдно рассматривая обнажённое тело Винчестера.

Сэм пытается отпрянуть, но в крохотном помещении он тут же упирается спиной в стену.

— Нет! — выдыхает он, оглядываясь в поисках оружия. Кровь с шумом пульсирует в висках, конечности холодеют. — Ты не можешь быть здесь!

Люцифер разочарованно вздыхает, хитро поблёскивая глазами.

— Ты сам меня желал видеть, Сэмми. Как я мог игнорировать такой отчаянный призыв? — дьявол усмехается и встаёт на ноги.

Сэм не верит, что всё происходит на самом деле. Он зажмуривается и трясёт головой, надеясь прогнать наваждение. Но когда он открывает глаза, лицо Люцифера прямо перед ним. Сэм чувствует его дыхание на своей щеке. Архангел шумно втягивает воздух, ведёт носом вдоль шеи охотника, его ноздри раздуваются, словно у хищника.

— Ты восхитительно пахнешь сексом, — резюмирует он. — Я, пожалуй, и впредь буду помогать тебе объезжать эту рыжую сладострастную лошадку — Дина. А ведь он на меня запал, кто бы мог подумать. А, Сэм? — дьявол весело подмигивает и кривляется.

— Тебя здесь нет. Ты остался в клетке. Это всего лишь морок, — словно заклинание твердит Сэм и снова зажмуривается.

На сей раз, открыв глаза, он видит, что в ванной один. Ноги предательски подгибаются, и Сэм опускается на кафель, откидывается спиной к стене. В его мозг ледяным червём медленно проникает безумие, издевательски хихикая голосом Люцифера.


* — отсылка к роману Роберта Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», в котором зловещий двойник главного героя получает свободу действий благодаря раздвоению личности, вызываемому синтезированным наркотиком.